- Михаил Михайлович! Вы, судя по всему, человек весьма позитивный?

- Знаете, человек с плохим настроением становится опасным для общества. Ведь здесь же страшная цепная реакция: ты испортил настроение одному человеку, тот еще кому-то, и пошло-поехало. А мы потом удивляемся, почему вокруг хмурые неулыбчивые люди. Я вам говорю на полном серьезе: одна злючка может испортить настроение всему городу!

- Интересно, такими оптимистами, как вы, рождаются или становятся?

- Я всегда с благодарностью вспоминаю свою маму. Она тоже была актрисой и делала все возможное и невозможное, чтобы мы, дети, не потеряли детского выражения лица, чтобы берегли хорошее настроение, чтобы всегда могли позавтракать чем-нибудь вкусненьким. Так что корни моего сегодняшнего характера, наверное, из детства...

- У вас знаменитая, прямо-таки историческая фамилия. Вы знаете что-нибудь о своей родословной? 

- К тем Державиным, о которых вы говорите и к которым принадлежал знаменитый поэт - учитель Пушкина, моя семья отношения не имеет. Я из крепостных. А папина фамилия - Захаров. Державиной была бабушка - Анна Михайловна. Папа взял себе ее фамилию, поступая в театральный институт. Позднее папа стал известным на всю страну актером, премьером Театра Вахтангова, снимался в кино...

- А как складывалась ваша актерская судьба? 

- В 1959-м я пришел в Театр Ленинского комсомола и сразу стал играть стиляг. Но, естественно, исправляющихся. В спектакле «Опасный возраст» сыграл молодого стилягу по имени Бубусь. Музыка была Андрюши Эшпая. Я там пел знаменитые песни: «Два туза и между - кралечка вразрез...» Это что-то! У меня были ботинки на микропоровой подошве, тогда это было модно. Девочки-поклонницы одолевали. Мне было 24, и это был мой первый успех. Красавец Александр Анатольевич Ширвиндт тоже играл всяких стиляг и меньшевиков. А потом в Ленком пришел режиссер Эфрос, и все поменялось. Шурик стал почти что Марчелло Мастроянни. Но, видимо, за это Эфроса и попросили из Ленкома. Вместе с ним в Театр на Малой Бронной перешли Гафт, Леня Каневский, Ольга Яковлева, Шура и я.

- Вы были ведущим в телевизионном кабачке «13 стульев», который для многих в стране стал окном в запретную западную жизнь. Как вы сами определяете свой менталитет? 

- Я совершенно дикий россиянин. Появился на свет на Арбате, в знаменитом родильном доме имени Грауэрмана. Как, кстати, и мои друзья: Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Андрей Миронов... Арбат для меня был микромиром. Знаменитые коллеги отца жили в одном с нами доме. Я живу там до сих пор. Рядом была Собачья площадка, где стояли исторические здания с памятными досками.

- Вы говорите с такой ностальгией...

- Я не скорблю по прошлому. Появились техника, видео, мобильная связь, Интернет... Но когда я, как рыбак, приезжаю в какую-нибудь разрушенную деревеньку, думаю: боже ты мой! Такой пропасти между центром и провинцией раньше не было. Не было кошмара стремительности жизни, хотя строились заводы, проводились парады на Красной площади и по Арбату шли демонстрации... Может, это вообще был большой театр. Нас всех умели обманывать. Причем потрясающе ловко.

- «Полстраны сидело, полстраны - охраняло» - вас это не коснулось?

- К огромному счастью, нет. Мне в жизни во многом повезло. Мы в классе были очень дружны. Учились в мужской школе, три основные национальности - русские, евреи и татары. Многие из моих одноклассников и соседей уехали, некоторые - в Израиль. Замечательные ребята! Я никогда не слышал в детстве «жидовская морда». Вот даю вам слово. Мы были так воспитаны. И, видите, я везде преуспел: первая жена - еврейка по национальности, вторая - из казаков и третья - армянка. 

- Первой стала дочка Аркадия Райкина?

- В Катеньку я влюбился еще в училище. А с ее папой познакомился гораздо раньше. Он приезжал в наш дом, потому что в квартире напротив меня жил отоларинголог, который лечил всех артистов... Вдруг во дворе разворачивается «Победа» ЛИ 0025 - я запомнил номер. Оттуда выходит Аркадий Исаакович Райкин - худенький, элегантный. И говорит мне: «Не подскажете, на каком этаже живет Канторович?» Аркадий Исаакович стал первым моим тестем.

- А почему ваш брак быстро распался?

- Своего дома у нас не было. Правда, мы снимали квартиру. Но уже в конце учебы Катеньку взяли в Театр Вахтангова, а меня - в Ленком. Мы бесконечно разъезжались в разные стороны и... расстались. Это сейчас у нас гастроли длятся несколько дней, а тогда по 2-3 месяца. Не то что мы разлюбили друг друга, а разъехался брак. В Театре Вахтангова на Катеньку сразу обратил внимание Юрий Васильевич Яковлев. Мы и с Катенькой прекрасно дружили, и с Юрочкой. Алена Яковлева - актриса нашего театра. Выступая недавно на юбилее Юры, я сказал: «Разрешите вам представить Алену Яковлеву. Это первая дочка второго мужа моей первой жены».

- Во второй раз вы женились на дочке маршала Буденного? 

- Не то что я специалист по дочкам, а так сложилось. С Ниной Семеновной Буденной меня познакомила дочка сына Хрущева, Юля. Юля и Ниночка учились на факультете журналистики и часто приходили в Ленком. Женившись на Нине, я попал в какую-то невероятную жизнь. Выхожу во двор, а из соседнего подъезда появляется еще один маршал - Климент Ефремович Ворошилов, которого играл мой папа в кинофильме «Сталинградская битва». Из другого подъезда выходит маршал Рокоссовский, красавец, и спрашивает: «Как дела, сынок?» Наверху живет Родион Яковлевич Малиновский, тоже маршал. И, наконец, мой тесть - Семен Михайлович Буденный. 

- Он был не таким, как его представляют в анекдотах?

- Абсолютно не фольклорный персонаж! Он прекрасно разбирался в искусстве. Помню, Эфрос как-то так тихохонько поинтересовался: «Ты узнай у тестя, он «Войну и мир» читал?» Мне, конечно, обидно стало за Семена Михайловича, но при случае спросил. «Сынок, - ответил он, - первый раз еще при жизни автора». А Лев Николаевич умер в 1910 году. И потом я понял, что «вышли мы все из народа» - это советская мифология. Хотя кто-то, конечно, и вышел...

- Брак с Ниной Семеновной тоже «разъехался»?

- Как-то все само собой. Не то что я какой-то бабник. У нас очаровательная дочь в 63-м году родилась. Маша. Два прекрасных внука. Один, кстати, учится на первом курсе факультета журналистики в МГУ. А второй парень в четвертом классе. Я его спрашиваю: «Ты будешь артистом?» Он говорит: «К чертовой матери!» Но через минуту выходит переодетый во что-нибудь и со шпагой. Машка закончила ГИТИС. 

- А случались у вас увлечения? Когда играешь любовь на сцене, бывает, что влюбляешься по-настоящему?

- У меня так было с Танечкой Васильевой. Многие мужчины согласятся, что она необыкновенно хороша. Я до сих пор рад объясниться ей в любви со сцены.

- Ваша нынешняя жена - певица Роксана Бабаян - вас не ревнует?

- Любовь - дело серьезное, а ни одно серьезное дело не обходится без юмора. Если кто-то любит без улыбки, без шутки, то в этом есть что-то подозрительное. У Роксаночки с юмором все в порядке. Мы вместе уже 25 лет. Познакомились случайно в самолете. А раз в небе, то, значит, и зарегистрировались на небесах. 

- Что привлекает вас в Роксане?

- Она большая умница. У нее три высших образования: диплом Ташкентского института инженеров железнодорожного транспорта, факультета управления ГИТИСа - знаете, Роксаночка может даже театром руководить. А несколько лет назад она окончила Московский педагогический университет. Как Роксана поет, наверное, знают все. Кроме того, она замечательно готовит. 

- С вашей дочкой Роксана общается?

- И с дочкой, и с внуками, и со всеми моими близкими. У нее со всеми хорошие отношения. И мама моя, Ираида Ивановна, Роксаночку очень любила.

- Страшно было жениться в третий раз?

- А как же!? Но тут я все-таки был уже осторожнее. Шура устроил смотрины. На его большущем балконе в высотном здании на Котельнической набережной сидели Гердт, Андрей Миронов и Эльдар Рязанов. И я привел к ним Роксану. Ну, как всегда, чего-то выпили, разговаривали. Когда уже собирались уходить, ко мне подошел Шура и так тихо сказал: «Надо брать!» 

- В эстрадном дуэте лидер - Ширвиндт. А как в жизни? Вы ведь дружите много лет.

- В жизни я, например, горжусь тем, что научил его ловить рыбу. Правда, он не хочет в этом признаваться.
Шура любит сидячую рыбалку. У него кресло, которое подарил лидер коммунистов ГДР Эрих Хонеккер. Такое алюминиевое, разборное, с надувными полозьями. Александр Анатольевич садится в него и тут же засыпает. Я только слышу, как падает в воду его трубка. В конце концов я придумал ему такую штучку, как у соски для детей, чтоб не падала. Но вышло хуже - он прожег себе маечку до дырки, живот и еще пониже.

- У Ширвиндта недавно вышла книжка воспоминаний, где рассказывается и о том, как вы по ошибке наглотались противозачаточных таблеток. Это правда?

- Действительно, хватанул. Я потом повторил эту штуку на гастролях в Америке. Тогда только что появилась виагра, и друзья-эмигранты преподнесли нам по упаковочке - такие голубые таблетки для повышения мужской потенции. Я, конечно, не удержался - люблю разыгрывать. Не буду называть фамилию артиста, у которого разболелась голова. Он спрашивает: «У тебя нет таблеточки?» - «Есть, конечно». Дал ему таблетку. Утром спрашиваю: «Ну как?» - «Первый раз за гастроли по-настоящему выспался».

- Некоторые зрители считают, что вы с Ширвиндтом чуть ли не одной семьей живете. А на самом деле?

- Нет, Шура живет в другом районе. В детстве он часто приезжал к нам на Арбат на своем шикарном велосипеде. Я тоже давно мог переселиться в более шикарную квартиру, но когда вечерком возвращаюсь домой, могу сказать: «А из нашего окна площадь Красная видна!»

- Сейчас стало модно жить на даче, за городом. 

- И у нас появился большой трехэтажный загородный дом. Там изумительная аура спокойствия и какой-то тихой радости. Может, потому, что рядом имение Чехова, знаменитое Мелихово. На даче у нас просторно: вместительный холл, каминный зал, бильярдная. На участке и сосны, и березы, и фруктовые деревья. Есть прудик с зеркальными карпами. Там прежде было болотце, но мы с Роксаной поработали над ним.

- В театр на машине добираетесь?

- А как же! Я - автолюбитель. На своем джипе объездил все вдоль и поперек. Это очень маневренная машина, никогда не опоздаешь на спектакль. 

- А как у вас шла жизнь в театре?

- Тут многое вспоминаешь. Однажды меня вызывает главный режиссер Плучек: «Вам надо вступить в партию». Я застыл: «А почему вы Папанова не рекомендуете?» - «Анатолий Дмитриевич сказал, что может напиться и потерять партийный билет». - «Хорошо, ну  а Шура с Андрюшей?» Плучек опустил глаза: «Вы ведь, Михал Михалыч, единственный русский в театре...» Сейчас смешно, а тогда не до шуток было. И Марк Анатольевич Захаров имел такую беседу, и тоже вступил в партию. И Менглет, и Ольга Аросева, и Вера Васильева. 

- Вы играли на сцене вместе с Папановым. Каким он вам запомнился? 

- Когда в концертных программах Анатолий Дмитриевич читал трогательные стихи, бабушки в зале рыдали. Однажды мы приехали в Болгарию, и нас там встречали пионеры. Когда Анатолий Дмитриевич вышел к микрофону, площадь застыла, и вот он на всю эту площадь говорит: «Ну, погоди!» Больше он ничего не говорил, но была настоящая овация. 

- Вы ведущий артист Театра Сатиры - премьер. Есть старинный театральный анекдот: «Ваша любимая роль?» - «Несыгранная». У вас есть такая? 

- Трудно сказать. Я не играл Ромео. Зато сыграл Тартюфа у французского режиссера Антуана Витеза, который руководил «Комеди Франсез». Может, я что-то и не сыграл в своей жизни. Но о сыгранных ролях я не жалею...